Внимание, черный ящик!

Все началось, когда у Висельчаковых умер старый добрый «Горизонт» 1905 года выпуска. Семья беспечно глазела на красивую жизнь, когда бедняга не справился с эмоционально-цветовой нагрузкой, коей так славится латиноамериканская сага «Во имя неземной любви». Рожденный для показа черно-белого «Штирлица» и умеренно подкрашенной «Свадьбы в Малиновке», телевизор ухнул, словно кто-то оттуда, из Бразилии, протянул свои беспечные загорелые лапы и, выдернув шнур, выдавил стекло.
Нервная травма (все произошло, как обычно, на самом интересном месте) усугубилась осознанием, какую брешь продолбит новый ящик во вдоль и поперек урезанном семейном бюджете. Жизнь Висельчаковых была, мягко говоря, нищенской.
Безутешней всех была бабка Арина Радиоловна, которая всегда принимала близко к сердцу проблемы заокеанских семей: успешному приему к сердцу теперь препятствовало отсутствие передатчика.







— Не горюй, мать! — молвил отец семейства Иван Демидович. — Купим новый телевизор, лучше прежнего…
— А на что ты его купишь? — всполошилась хозяйка дома Полина Петровна. — До зарплаты как до дня рождения Пушкина, а ты!..
Иван Демидович не поддался на испытанный веками женский дебют и ответил жестко, переводя разговор в эндшпиль:
— А мы покупку твоей шубы отложим!
В комнате заранее запахло волокордином. Необычно тихо кричал голос Полины Петровны:
— А вот шубу ты мне не тронь, шуба это святое, шуба…
— Молчи, грусть, молчи, — скрипнул из дальнего угла дед Демид Абрамович. — Ты, Полтина Петровна, одна будешь в мехах дефилировать, как по Монмартру в Нью-Йорке, а мы банальных новостей знать не будем?
— Да, мам! Как я буду смотреть программу Малахова «Лечение мочой»? — задала предательский вопрос Арина Радиоловна.
— Прощайте, Букины, Воронины и папины дочки!!!… — проныла дочь Олимпиада, а сын Колик напомнил всем о приближении её тёзки, которая в Ванкувере.
Шуба была обречена.
На следующий день отец и сын Висельчаковы и телевизионный дух отправились на поиски нового друга. Попав в ближайший лабаз «Тех носило», искатели телевизора были эмоционально подавлены черными монстрами в полстены и такой же ценой.
— Вот бы нам такой… — сделал робкую попытку помечтать Колик.
— Да ты соображаешь, что ляпнул? — педагогично хлопнул сына по лбу Иван Демидович. — Вот вырастили: ни в мать, ни в отца, а в Чубайса да Сосковца! Где мы такие деньги нарисуем?
Никелированно-вежливый молодой человек прервал пролетарскую речь Висельчакова-старшего:
— Уважаемый посетитель, мы чем-нибудь интересуемся или так, помитинговать пришли?
В этом вопросе большими красными буквами мерцала ментальная установка «Вы всё посмотрели и вам пора». Впрочем, девицы-кредитницы, которые, словно паучихи, притаились в красному углу магазина, впились в простоватых Висельчаковых алчными глазёнками и даже стали облизываться, почувствовав лошков. Но Висельчаковы их не видели — нечто обидное в облике самого продавца-консультанта приковывало внимание и будило классовую ненависть. Что-то щелкнуло в мозгу Ивана Демидовича и он громко изрек, ткнув пальцем в первый попавшийся телевизорище:
— Заверните этот! — и стукнул оземь толстой пачкой пролетарских денег мелкими купюрами.
В бессмертной пьесе Н. В. Гоголя «Ревизор» содержится одна немая сцена. После фразы Ивана Демидовича таких сцен произошло раз в пять больше. Мхатовскую паузу держали продавец с кредитницами, актерствовал мимически и кассир, немели прохожие на улице при виде тащащих ящик Висельчаковых.
Но самую продолжительную немую сцену поставили своими силами домочадцы вечером, когда увидели новый голубой экран размером с окно в их «брежневке».
Так к шубе Полины Петровны отправились в лучший мир новый костюм деду, новая швейная машина бабке, скромный компьютер детям, и подержанная «Ока» отцу. А последним шел холодильник и разговаривал со «стиралкой». Разговаривал о грядущем гигантском внешнем долге Висельчаковых.
Любовь к телевидению победила. Только иногда, глубокой ночью, кто-нибудь из Висельчаковых с криком просыпается в холодном поту. Им снится один и тот же сон: новый монстр не справился с черно-белой нагрузкой, коей так славится отечественный фильм «Чапаев». Рожденный для показа цветовых иностранных вакханалий, телевизор ухнул, будто беспечная Анка-пулеметчица оттуда, из-за Урала, весело полила свинцом сверхдорогой экран.