Первый рейс - комом

Бескрайний океан. Погода прекрасная. Даже на руле стоять не надо. Танкер идёт на авторулевом. Вспомнил. Просили, как-то меня, написать лёгкий рассказ. В очередной раз подчёркиваю, что ничего никогда не придумываю. Просто, беру случай из своей бурной жизни и описываю.

Произошло это очень давно. Я тогда только что со своей первой женой развёлся. Но, история, не об этом. Хотя, как сказать? Очень с водкой я тогда подружился на этом основании. До такой степени, что с флота уйти пришлось.

Но на берегу долго не выдержал. А вернуться на свои сухогрузы уже не получилось. И надо же! Как раз грянула перестройка. И Горбачёвский набор молодых капитанов на пассажирский флот.

Тогда у нашей страны ещё был настоящий пассажирский флот. Не убогие паромы, которые дилетантам выдают за лайнеры.

Что поделаешь? Пришлось переучиваться. Долго и нудно.

















И, вот.… Ещё старый Ленинградский мор вокзал с его удивительными причалами. Удивительными потому, что были они многоуровневыми. Представляете, стоит у причала белоснежный многопалубный лайнер, на каждую палубу которого, с каждого уровня можно попасть. Внизу с причала грузят техническое снабжение. Чуть повыше, продукты для камбуза и ресторанов. Ещё выше, пассажиры неспешно по трапу поднимаются на борт. И так далее. А на самом верху, совсем уже вровень с крылом капитанского мостика, важное начальство с надутыми физиономиями.

Было тогда такое. Каждое пассажирское судно в рейс провожала толпа бездельников, которые эти проводы и считали своей нелёгкой работой.

Мой первый рейс совершенно для меня в новом качестве. Это – не заполоханный грузовой флот. Тут всё солидно. Основательно. Стою на крыле в белом кителе, белой фуражке с огромным золотым крабом.

Всё правильно. Любуюсь собой! До такой степени любуюсь, что сигареты тогда курить перестал. Трубку себе завёл.

И вот, разрешительный кивок самого главного бездельника.
-Убрать трап!-
начинаю я любоваться собой ещё больше:
-Отдать швартовые!

Хорошо обученная команда чётко всё выполняет. Музыка! У каждого пассажирского судна своя музыка. По случаю отхода, особенно торжественная. С берега машут руками, вытирая слёзы, провожающие. С борта посылают им воздушные поцелуи уходящие в круиз, уже считающие себя морскими волками. Скажу, картина очень эмоциональная. За сердце берёт.

Всё. Даю самый малый ход, и между боротом и пирсом начинает увеличиваться полоска воды. Метр. Два. Три…

Здесь необходимо некоторое отступление. Что делает пассажир, когда перед самым его носом захлопываются двери электрички? Ему остаются только махнуть рукой и дожидаться следующей. Тут же совсем иначе. Казалось бы. Вот он корабль. До него всего-то три метра. «Неужели не может задержаться на секундочку»- думает человек, совершенно не понимая, сколько нужно времени, сил и ещё многого, чтобы сделать это.

Продолжаю. Судно начало отходить. И тут.… На причал выскакивает суетливый мужичонка с чемоданом. Небольшой, такой, в костюмчике с галстуком. Вот, как сейчас помню, на лацкане пиджака значок «Ударник коммунистического труда». Как только на верхний ярус пробраться-то умудрился?

Подбегает к краю причала. А это, как раз, напротив меня. Буквально, пять метров. И, колотя ребром ладони себе по шее, вопит, скорчив страшную рожу:
-Капитан! Рули назад! Мне одному на всём заводе… Круиз… Путёвка…
А, что теперь поделаешь?
-Мужик! Ушёл поезд,-
развожу я руками на глазах у всего высокого начальства.
-Ах! Так?-
зло кричит он. Размахивается и швыряет свой чемодан прямо в меня. Я едва успеваю присесть. Чемодан пролетает над головой, сбивая с меня фуражку. А он орёт во всё горло:
-Человек за бортом!
И сигает с причала в воду между судном и пирсом. А высота там обалденная.

Секундный шок от происходящего и руки уже на аварийных рычагах. Сразу «Стоп». «Полный назад». И три продолжительных оглушительных рёва колоколами громкого боя. Это, как раз и есть сигнал тревоги «Человек за бортом».

Колокола громкого боя – это такие звонки, установленные по всему судну. Ну, как школьный звонок, который слышно во всех классах и коридорах. Только сила у них такая, что звук разносится на километры по улицам города. Я уже не говорю о пассажирах, которых просто берёт оторопь.

На воду летят спасательные круги. Завыла лебёдка, опуская шлюпку. Моряки, отвечающие за безопасность пассажиров, делают своё дело. Не дали мы утонуть мужичонке.

И чемодан ему вернули. Вот только в круиз он так и не пошел. Остался загорать в милицейском пикете.

Скандал разразился жуткий. Рейс задержали. Пока поднимали шлюпку. Успокаивали пассажиров. Судно опять поставили к причалу.

Заместитель капитана порта больше часа отчитывал меня за упущения моих подчинённых и мои собственные при действиях по совсем не учебной тревоге «Человек за бортом». Толстый милицейский майор, вытирая носовым платком пот с лысины, долго оправдывался перед самым главным береговым начальником…

Вот так началась моя капитанская карьера на пассажирском флоте. Карьера, которая продолжалась 15 лет, пока был ещё у нас пассажирский флот.

Ну, и, разумеется, закончить надо историю. После возвращения из круиза припёрся ко мне в каюту тот самый толстый лысый майор, который лебезил перед обкомовским начальством на причале. Стал уговаривать, чтобы я заявление написал, а то им «дело» никак не открыть. Конечно же, писать я ничего не стал. Не люблю я ментов. А через месяц, когда я был в отпуске, пришёл ко мне домой тот мужичонка. Где только адрес умудрился раздобыть? Представляете! Пришёл с бутылкой коленвала просить прощения! Когда я ему настоящего девятилетнего вискаря налил, он чуть не умер от восторга.


© Сергей Маслобоев