Навсегда

Я поставил старое плетеное кресло-качалку среди комнаты и сел напротив огромной балконной двери. Яркое весеннее солнце заливало просторную комнату, подмигивало рассохшимся доскам старого паркета, безжалостно высмеивало выцветшие обои в цветочек. Я облокотился, закрыл глаза и радостно вдохнул свежий утренний воздух. Наташа тихо прошла по комнате, наклонилась ко мне, нежно обняла одной рукой и прижалась щекой к моей щеке.
- Я так счастлива…
Я улыбнулся в ответ, не открывая глаз. Вечность бы сидел вот так в старом кресле, в лучах весеннего солнца, молчал и слушал, как она перебирает мои волосы тонкими пальцами. И вдыхал аромат ее духов.
- А давай прямо сейчас сюда переедем? – спросила она. – Или хотя бы ночь переспим?
- Нет! Сначала – ремонт!












Эту квартиру мы искали почти год. Точнее, о такой мы и не мечтали. Так выгодно купить четырехкомнатную сталинку с потолками в 4 метра, когда мечтаешь просто купить жилье! Это просто удача. Да и вообще свое жилье – удача. Кто жил на съемных квартирах, меня поймут, кто пытался построить семью – поймут нас.

Стоит ли описывать ремонт квартиры? Я не уверен. Когда с любимой просматриваете гигабайты каталогов, твердо знаете, что хотите сменить в квартире все, выбить перегородки, изменить планировку, «нарисовать» квартиру с нуля? Мы весело рисовали планировку за планировкой, смеялись друг над другом, когда просчитывались и умещали на чертежах туалет с ванной и гардеробом на трех квадратах, оставив зато квадратов двадцать на одну лишь кухню. И это только начало. Что говорить об изучении пород дерева для паркета и выборе кафеля для ванной? Мы были счастливы, мы строили свое гнездо. На работе все весело подтрунивали, я отшучивался и угрожал, что открою свою дизайнерскую студию.
Вселились мы через полгода. В полностью отремонтированную квартиру, с кухней, но матрасом в спальне вместо кровати – всему свое время. Праздничный ужин для двоих и бутылка шампанского. Интересно, кто будет допивать шампанское, когда он молод и счастлив?
- Мне хорошо, и меня больше нет. Я в раю, - прошептала Наташа под утро.
- Я – тоже! Хочешь еще шампанского?
Я взял бутылку, повернулся к Наташе – она уже спала самым счастливым и беззаботным сном. Я поправил прядь на ее лбу, отставил бутылку в сторону и обнял Наташу.
- С новосельем тебя. Спокойной ночи…

* * *

- Дима, Дима…
Я проснулся от того, что Наташа тихо трясла меня за плечо.
- Что? Что такое?
Наташа смотрела на меня с испуганным видом.
- Слушай…
Я вслушался в тишину. Ничего.
- Опять шаги слышала?
Наташа кивнула.
Я включил ночник.
- Всегда так. Я слышу шаги в коридоре, бужу тебя и они пропадают. Это нервы…

Нервы. У нас обоих они испортились за последние несколько месяцев. Наташа часто просыпается от каких-то шагов, которых я не слышу. А я, наверное, скоро вообще спать перестану. Но не из-за шагов.
- Будешь чай?
- Нет. Не ходи на кухню. Посиди со мной и я усну
Я обнял Наташу и погладил по голове.
- Это нервы…
Через пять минут она уже спала. Я тихо встал, прошел по пустой квартире на кухню и поставил чайник на огонь.
«Нервы», - промелькнули в голове слова Наташи. А если ей всю правду рассказать, что моя фирма практически развалилась за последние несколько месяцев и я уже не знаю, как рассчитываться с кредиторами? Нет, не надо. Прорвемся.
Как все изменилось. Еще год назад, когда мы переехали в эту квартиру, все было так хорошо. Я верил, что скоро обставим квартиру мебелью и будем делать детей, одного за другим. А в итоге из мебели купили столик для компьютера, диван и огромную плазму на стену. Зачем нам эта плазма? Будто мы телевизор смотрим…
Нет, не хочу чай, надо спать. Я выключил закипающий чайник и вернулся в спальню.

* * *
Я иду вниз, под ногами мокрые бетонные ступеньки. Темно. Приходится держаться одной рукой за кирпичную стену, влажную и поросшую местами мхом. Сколько еще ступеней? Что впереди? Зачем я спускаюсь куда-то под землю? Чем ниже спускаюсь, тем отчетливее слышу шаги. Кто-то ходит взад-вперед. Шаги все громче. Спуск поворачивает вправо и виднеется свет, как от лампады или от факела. Я подхожу к арке – передо мной открывается помещение, кругла площадка со сводчатым потолком из красного кирпича. На стене – мерцает горящий факел. В его свете взад вперед ходит кто-то маленький, с метр ростом, в черном балахоне. Странно, но я не вздрагиваю от страха. Ужас пронизывает тело тонкими иглами, они идут от пяток и выбираются наружу где-то на затылке. Я не могу пошевелиться. Существо в комнате бубнит что-то невнятное. Прислушиваюсь.
- Кто вас звал – никто не звал. Ты мою квартиру сломал – я тебе все сломаю. Кто вас звал – никто не звал…
Хочу тихо окликнуть его, понять, что происходит и, вместо этого, вдруг кричу:
- Кто ты?!!
Существо резко поворачивается, из-под капюшона сверкают два зеленых глаза и протяжное эхо бьет меня по сознанию:
- Домовой!

Я просыпаюсь сидя на постели. Сердце бешено колотится. Смотрю по сторонам – я дома. Ночь. Наташа спит рядом. Просто приснился кошмар.
Я отдышался и опять лег. Все спокойно. И вдруг по спине походит дрожь – в коридоре шаги, точь-в-точь, как во сне. Только, уходящие куда-то вдаль. Шаги смолкают, а я остаюсь лежать, в голове звенят слова: «Кто вас звал – никто не звал. Все сломаю…»

* * *

Это все случилось недавно, а сейчас кажется мне каким-то нереальным бредом. Мой страх, развалившийся бизнес, домовые… Какие еще домовые? Сколько я прочитал про них тогда. Истории, одна другой удивительнее, как любят писать на форумах. О том, как домовой, которому полюбились хозяева, может сделать их богатыми и счастливыми, о том, как не может забыть прежних хозяев и портит жизнь новым. Как люди беднеют из-за того, что не понравились домовому, болеют и даже умирают. И как надо угощать хозяина дома, когда въезжаешь в новое жилье. Я настолько поверил в это, что, переехав в Красноярск, даже блюдце с молоком и хлебом поставил на съемной квартире, у печки. До сих пор помню: «Я работник, а ты хозяин мой. Будь со мной ласков, батюшка домовой». И, судя по деньгам, которые здесь зарабатываю, не зря ставил. Дома столько не получалось даже имея свою фирму.
Бред. А Наташка… Про нее я не думаю. Когда нашел работу, здесь, за тысячу километров от дома, она соглашалась ехать. Мы же любили друг-друга. Я уехал, снял квартиру, все налаживалось и она вдруг отказалась ехать. Сколько часов мы проговорили по телефону, я просил, да, мне не стыдно об этом говорить сейчас, просил ее одуматься. В ответ лишь истерики слезы и «Не хочу тебя видеть!» А я не понимал, что случилось. Говорил, что люблю. На том и закончили разговор: «Если любишь – больше не будешь звонить. Продам квартиру – перечислю твою половину тебе на счет. Забудь обо мне».
Почти забыл. Теперь – ненавижу, уже почти год, как ненавижу. Только надо начать встречаться с девушками и вообще забуду.

Я заглянул в электронку. Новое письмо от Ирины Коломоец. Пытаюсь вспомнить, кто это. Вроде Наташкина подружка. Точно, была Петрова, вышла замуж – стала Коломоец.
«Ты будешь послезавтра? Ей бы хотелось, чтобы ты был»
Очередной бред. Пишу в ответ: «Ирка, ты адресом не ошиблась? Это – Дима». Отправить.
Через несколько секунд неожиданно ответ. Наверное, перед компом была. Открываю письмо: «Ты разве не знаешь? Наташа вчера умерла. Послезавтра похороны. Скотина ты, Дима, она тебя так любила».

* * *
Вряд ли я найду для себя когда-нибудь ответы на все вопросы. Что-то где-то я сделал не так. Почему Наташа отказалась ехать со мной, почему просила, чтобы оставил в покое и не возвращался? И почему потом почти год проплакала в жилетку Ирке? Из-за болезни? Ирке она не признавалась до последних дней, просто исчезла, а через время, уже перед смертью позвонила из больницы. Врачи сказали – скоротечный рак легких. Странный диагноз для человека, который никогда не курил.

Я брел по улицам родного города. В душе – пустота. Вчера похоронили Наташу. Я помню, что простоял возле гроба и, словно смотрел на все со стороны. Сам себе удивлялся – ноль эмоций, ничего. Все вокруг – как в замедленной съемке. А потом я долго стоял, когда закопали гроб, что-то отвечал знакомым, успокаивал тех, кто плачет. Люди начали расходиться, кто-то крикнул еще, чтобы не задерживался - через час поминки. Я кивнул в ответ: «Знаю». И остался стоять. А потом словно прорвало. Я зарыдал, не заплакал, а именно зарыдал. Потом что-то рассказывал Наташе, и плакал. Проходили какие-то люди, кто-то дал конфеты, чтобы помянул их родственника, я кивал в ответ, просил уйти и плакал. Помню, что на часах в машине, когда в нее сел, был час ночи. Спал я там же, в машине, возле кладбища.

* * *
На улице смеркалось, когда я подошел к дому. Дрожь прошла по телу. Все было таким до боли знакомым. Почему-то было страшно посмотреть наверх и увидеть балкон нашей квартиры. Я вошел в подъезд и поднялся по ступенькам.
В квартире ничего не изменилось. Все так же, как и год назад. Только несколько моих фотографий на стенах по квартире и наш фотоальбом на столе, в кухне.
Я прошёл в спальню, сел на матрас, закрыл глаза и обхватил колени руками. Тишина. Так спокойно, словно все, что было – приснилось.
Наташа легкими шагами подошла, наклонилась ко мне, обняла одной рукой, а другой взъерошила волосы. Даже запах ее духов.
- Ты здесь?
- Я здесь, родной…
Я погладил ее руку, не открывая глаз.
- А домовой?
- Я прогнала его. Домовые – добрые, а это просто злой дух. Он убил меня, а теперь я победила
- Убил? – я почувствовал, как напряглось все мое тело. Захотелось вдохнуть полной грудью, и я не смог. Только сильно запекло в груди. Я попробовал вдохнуть еще раз и стал вдруг легким, почти невесомым.
- И что теперь? – спросил я Наташу.
- Теперь мы всегда будем вместе, - улыбнулась она и нежно прильнула ко мне всем телом, - А все, кто будут жить в нашей квартире, будут жить счастливо. Потому что теперь в этой квартире домовые - я и ты.
- Навсегда?
- Навсегда.

© IKTORN