Москва, вечер

Понадобилось мне как-то вечером после работы съездить на метро по делам до «Щелковской». Час-пик, людей немерено, все ноги отдавили. Обычно я позже еду, когда людей меньше.

В японском в метро есть специально обученные люди, которые на остановках трамбуют людей в вагоны, чтобы их больше за раз уехало и не было столпотворения на платформе. В нашем метро такие люди не нужны, поскольку всегда найдется этакий сука, человеком (если его так можно назвать). Этот ходячий биореактор смог произвести и применить, в нарушение «Конвенции ООН о запрещении химического оружия», газы сразу с несколькими поражающими факторами – кожно-нарывного (резь в глазах) и удушающего (реально стало нечем дышать) действия. «Да что такое то!» - послышался возмущенный женский вопль из эпицентра событий. Люди начали судорожно хватать ручки закрытых на зиму форточек. Некоторые форточки открылись, потянуло сквозняком, дышать стало немного легче. «Надо вылезти, мало ли этот засранец решит повторить» - решил я и вспомнил, что «Бауманская» (на тот момент) закрыта на реконструкцию и мы едем без остановок до «Электрозаводской». Уткнулся носом в рукав куртки и решил крепиться.

«Рано расслабились» - решил неизвестный говнюк и применил боевые отравляющие вещества во второй раз.

Во время службы в голодные 90-е годы, нас иногда кормили замечательным бигусом из гнилой капусты с мороженной картошкой, к которому в придачу давали пару вареных куриных яиц. Выделяемый при смешении данных продуктов в организме «бздо», имел такие характерные одорологические признаки, что в казарме круглый год не закрывали на ночь окна, чтобы никто не задохнуться во сне.

Но даже тот «бздо» был пуком младенца по сравнению с тем, что исторг из себя вагонный мерзавец во второй раз. Любой, кто бы смог записать формулу данного химического соединения, легко, не имея конкурентов, мог получить Нобелевскую премию по химии, причем сразу лет на 5 вперед. Вонь была мерзкой, обволакивающе-липкой, а благодаря открытым форточкам, быстро распространилось по салону. У меня вдруг потемнело в глазах и ноги стали ватные. Я убрал телефон в карман, взялся за поручень двумя руками и начал читать рекламу на стенах вагона, чтобы не потерять сознание. «Ну вот как так можно, блядь» - сказал едущий у меня под мышкой дедушка, очевидно рассчитывая услышать от меня в ответ нечто подобное. Но я не мог ему ответить, сил не было.

Редкие пассажиры «Электрозаводской» наверняка были удивлены, когда из одного вагона подошедшего состава, начали щемиться люди с перекошенными лицами, словно спасаясь от зомби-апокалипсиса. Не помню, как оказался на платформе, жадно хватая ртом воздух. Вышел я на улицу и двинул пешком до «Семеновской», поскольку все вокруг казалось пропитанным той вонью.

Спустился на «Семеновской» по новой в метро и понял, что не смогу влезть в переполненные вагоны. Каждый раз при прибытии состава, впереди нагло оказывались целюлитные тетки, которые растолкав всех, первыми лезли в вагон. Переступив порог вагона, с тетками случалась метаморфоза – их активность терялась, проходить дальше от дверей им было в падлу, и хер ними – с теми, кто остался сзади.

Я уже почти опаздывал, когда в голову пришла одна мысль. После открытия дверей вновь прибывшего поезда, я сделал насколько мог дебильное лицо, улыбнулся от уха до уха (хотел еще нитку слюны изо рта пустить, но в последний момент передумал) и тремя крепкими толчками вогнал вставших в дверях бабищ внутрь вагона. Оказавшись внутри, я на всякий случай принюхался (не меняя выражения лица), расслабился, позволил дверям закрыться за моей спиной и поехал до «Щелковской».